В ИСТОРИИ КОМПЬЮТЕРНОЙ НАУКИ НАСТУПИЛ ЗАБАВНЫЙ МОМЕНТ. НАМ УДАЕТСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ КОМПЬЮТЕРЫ ДЛЯ АНАЛИЗА ДАННЫХ БЕЗ ОГРАНИЧЕНИЙ, НАЛАГАЕМЫХ ЖЕСТКИМИ ГРАММАТИКОПОДОБНЫМИ СИСТЕМАМИ. НО КОГДА МЫ ИСПОЛЬЗУЕМ КОМПЬЮТЕРЫ ДЛЯ ТВОРЧЕСТВА, МЫ СВЯЗАНЫ НЕ МЕНЕЕ ЖЕСТКИМИ МОДЕЛЯМИ СТРУКТУРИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИИ 1960-Х ГОДОВ. НАДЕЖДА НА ТО, ЧТО ЯЗЫК СТАНЕТ ПОХОЖ НА КОМПЬЮТЕРНУЮ ПРОГРАММУ, УМЕРЛА. ВМЕСТО ЭТОГО МУЗЫКА СТАЛА БЛИЖЕ К КОМПЬЮТЕРНОЙ ПРОГРАММЕ.

Полагаю, что возможно и другое объяснение: изменение, зародившееся в середине 1980-х годов, совпадает с появлением средств цифровой обработки музыки, таких как MIDI — цифровой интерфейс музыкальных инструментов. Средства цифровой обработки в большей степени, чем все предыдущие инструменты, влияют на получаемый результат: если вы отступаете от того типа музыки, для которой предназначен данный цифровой инструмент, последний становится трудно использовать. Например, сейчас музыкальный ритм чаще всего является регулярным. Возможно, это во многом связано с тем, что, когда вы пытаетесь менять темп во время обработки музыкального произведения, используя некоторые широко распространенные компьютерные программы обработки музыки, последние начинают сбоить и могут даже выдавать глюки. В доцифровую эпоху инструменты также оказывали свое воздействие на музыку, однако оно не было столь сильным.

Рандеву с Рамой

В гл. 2 я утверждал, что не следует ожидать научного ответа на вопрос, какова природа сознания. Ни один эксперимент никогда не сможет доказать, что сознание существует.

В данной главе я надел новую маску и описываю роль, которую играет компьютерное моделирование в неврологии. Имеет ли смысл сейчас, когда на мне эта другая маска (возможно, шлем с электродами), вообще притворяться, что сознания не существует?

Вот мой ответ: хотя мы никогда не сможем постичь природу сознания, существуют способы подойти к ней ближе и ближе. Например, можно спросить, что такое смысл, хотя бесполезно надеяться постичь его на опыте.

В. С. Рамачандран, ученый-невролог из университета Сан-Диего (Калифорния) и Института Салк, создал поразительно конкретную программу для исследования вопроса смысла. Как и многие лучшие научные умы, Рама (так зовут его коллеги) исследует в своей работе очень сложные версии того, что интересовало его еще ребенком. Когда ему было одиннадцать, его интересовал вопрос о пищеварительной системе венериной мухоловки, насекомоядного растения. Что включает выделение пищеварительных ферментов в ее листьях — белки, сахара или оба одновременно? Может ли сахарин обмануть ловушку, как он обманывает наши вкусовые рецепторы?

Позже Рама перешел к изучению зрения и в возрасте двадцати лет опубликовал свою первую статью в журнале Nature за 1972 год. Он широко известен работами, которые пересекаются с областью моих интересов: использованием зеркал как низкотехнологичной формы виртуальной реальности для лечения фантомных болей в конечностях и паралича, вызванного инсультом. Его исследование также дало импульс началу нашего плодотворного диалога о языке и смысле, который продолжается и по сей день.

Отдельные области коры головного мозга предназначены для конкретных чувственных систем, таких как зрение. Есть также и налагающиеся области — области пересечения, мультимодальные области, которые я упоминал ранее в ходе обсуждения обоняния. Рама пытается определить, каким образом эти области пересечения могут порождать ключевой элемент языка и смысла — метафору.

Психологическая основа метафоры

Канонический пример Рамы заключен в эксперименте, известном как «Буба/кики». Рама говорит испытуемым два слова, оба легкопроизносимые, но бессмысленные в большинстве языков: «буба» и «кики».

Затем он демонстрирует испытуемым две картинки с формами: на одной форма, колючая, как дикобраз, а на другой округлая, как облако. Сопоставьте картинки со словами! Ну конечно, первая картинка вызывает ассоциацию «кики», а вторая — «буба». Это соответствие присуще разным культурам и, похоже, верно для человечества в целом.

Эксперимент «Буба/кики» выделяет одну форму языковой абстракции. Названия «буба» и «кики» соотносятся на основе двух видов стимулов, которые поступают от совершенно разных органов чувств: образа, формируемого на сетчатке, и звучания, улавливаемого ухом. Похоже, подобные абстракции связаны с психологическим феноменом метафоры. Например, Рама выяснил, что пациенты с органическими поражениями той области пересечения коры головного мозга, которая называется нижней теменной долей, испытывают трудности как с решением задачи «Буба/кики», так и с интерпретацией пословиц или рассказов с небуквальным смыслом.

Эксперимент, проведенный Рамой, позволяет предположить, что некоторые метафоры могут представлять собой синестезию. В более тяжелой форме синестезия — это интересная неврологическая аномалия, при которой у человека как бы пересекаются сигналы от различных органов чувств, — например, цвет может восприниматься как звук.

Какова связь между образом и звучанием в эксперименте, поставленном Рамой? С математической точки зрения и слово «кики», и остроконечная форма содержат «острые» элементы, которые не так сильно выражены в слове «буба»; подобные острые элементы присутствуют как в языке, так и в движениях руки, необходимых, чтобы произнести звук «кики» или нарисовать форму «кики».

Рама предполагает, что мультимодальная абстракция — способность к согласованию стимулов, поступающих от разных органов чувств, — могла начать развиваться еще у приматов как наиболее подходящий способ хватать ветки. Вот как это могло произойти: область пересечения в мозгу могла начать развиваться, чтобы соединить некий образ, возникающий на сетчатке (порожденный видом склоненной ветки), с некоей последовательностью мышечных сокращений (позволяющей животному ухватить ветку под данным утлом).

Далее способность к переназначению используется уже в случае иных абстракций, в которых человечество так преуспело, типа метафоры «Буба/кики». Это известное свойство эволюции: ранее возникшая структура после некоторой модификации используется для выполнения параллельных, но иных функций.

Но Раму интересуют и другие виды метафор — те, что непосредственно не попадают в категорию «Буба/кики». Известно, что Шекспир устами Ромео назвал Джульетту «солнцем». Нет никакой очевидной ассоциации типа «Буба/кики» — ничего, что может напрямую связать юную обреченную романтическую героиню с ярким шаром в небе, однако данная метафора сразу же понятна любому, кто ее слышит.