Фаггин ворвался в кабинет Вадажа и потребовал объяснений, как и на каком основании тот запатентовал его идею. Вадаж поначалу не нашелся, что сказать.

— Пойдем к Гроуву, — сказал он.

Гроув проводил все беседы.

— Ну ладно, — начал он, — что случилось, то случилось. Наверное, идея так срослась с его мозгами, что он забыл, откуда она пришла.

Фаггин был уверен, что Гроув прекрасно знал, что эта идея не принадлежала Вадажу, но убедил того запатентовать изобретение, чтобы защитить коммерческие интересы Intel. И Фаггин высказал свое обвинение.

Оба противника пытались успокоить его. Фаггину предложили даже повесить копию первой страницы патента в его кабинете. Он отказался в ярости: он что, должен объяснять визитерам, почему над его рабочим столом висит патент, в котором нет его имени? В конце концов Фаггин справился со своими чувствами. "Должен ли я был подать на них в суд?" — спрашивал он потом. Конечно, нет. В 1974 году инженеры так не поступали.

Фаггин был не единственным инженером в отделе разработок Intel, который подумывал об уходе. Другого члена его команды, Ралфа Унгерманна, тоже раздражала политика "закручивания гаек", проводимая Энди Гроувом.

Унгерманн пришел в Intel в 1971 году из Western Digital, молодой компании, которая пыталась создавать логические чипы для потребителей по спецзаказам. Окончив Университет Беркли по коммуникациям и Университет Калифорнии в Ирвайне по компьютерной архитектуре, Унгерманн одним из первых увидел, как может микропроцессор изменить традиционный бизнес логических устройств. Вместо того чтобы покупать обычные схемы у его компании, потребители стали отдавать предпочтение чипу Intel 4004, который они сами могли запрограммировать под свои требования за значительно меньшую цену.

Решив, что он также может извлечь выгоду из происходящих перемен, Унгерманн переехал из Южной Калифорнии в Силиконовую Долину и попытался получить работу в отделе Intel, занимавшемся микропроцессорами. Только раз побывав там, он пришел к заключению, что руководство Intel совершенно не осознает настоящий потенциал микропроцессоров. Он был очень удивлен, узнав, что в Intel схемы микропроцессоров разрабатывает всего два человека. В то же время компания Motorola, занимавшая четвертое место в стране по выпуску интегральных схем, была настолько поражена процессором 4004, что организовала команду из сорока специалистов для работы над микропроцессорами и сопутствующими чипами.

Лес Вадаж поручил Унгерманну, к его великому разочарованию, работать не над микропроцессорами, а над сравнительно небольшим проектом по разработке чипа для распознавания монет по заказу Mars Inc. Поначалу идея посвятить все свое время системе для продажи батончиков в автоматах расстроила его. Вскоре Унгерманн понял, что, хотя он и не работает над микропроцессорами общего назначения, которые, по его мнению, имели огромный коммерческий потенциал, ему еще нужно многому научиться.

Другое разочарование тоже превратилось в преимущество: вместо Леса Вадажа руководителем Унгерманна оказался Федерико Фаггин. Ему не потребовалось много времени, чтобы увидеть, что Фаггин — ученый с редким дарованием и прекрасный руководитель для инженеров. "Он знал, куда идет индустрия. Он знал, что может быть сделано в области технологии. Он настойчиво подталкивал вас к высотам величия", — вспоминал Унгерманн.

Унгерманн всегда был загадкой для рядовых сотрудников Intel: казалось, он делил свое время между разными видами деятельности, помимо основной работы. Это повелось у него еще со времен работы в Western Digital. Несколько лет назад он заметил, что у разработчиков чипов нет никаких моделирующих инструментов для эффективных и недорогих испытаний разработок перед запуском в производство. Работая вместе с женой, компьютерным программистом, Унгерманн создал программный пакет, осуществлявший логическое моделирование. Он оказывал свои услуги через компании, предоставляющие время на ЭВМ для небольшого бизнеса, и к своему большому удовлетворению обнаружил, что его пакет работал в сто раз быстрее ближайших конкурентов. Этот бизнес стал приносить настолько неплохой доход, что в 1973 году Унгерманн смог на выручку от него купить совершенно новый "Порше".

К 1974 году Унгерманн пришел к заключению, что в Intel у него нет перспектив. И не только потому, что он не входил в круг физиков-докторов, окружавших Нойса, Мура и Гроува на мероприятиях компании. Его очень раздражала практика составления списков опоздавших, которую он считал унизительной и непродуктивной. Однако последней каплей для Ралфа Унгерманна стало другое нововведение Intel — отсеки.

Когда компания перенесла свою штаб-квартиру из Маунтин-Вью в Санта-Клару, темпы ее роста оказались столь высоки, что офисы пребывали в состоянии постоянной реорганизации. Стены то возводились для создания нового рабочего пространства, то сносились. Наконец руководство Intel осознало, что эти постоянные строительные работы не только создают шум и неудобства, но и стоят денег. Поэтому было принято рациональное инженерное решение — вообще обойтись без кабинетов. Для работы каждый сотрудник, вплоть до Нойса, получал свой отсек — небольшое рабочее место со столом, стулом, книжным шкафом и телефоном. Оно окружалось тканевой ширмой высотой до уровня плеч. По замыслу его создателей, это должно было устранить барьеры во внутреннем общении. Унгерманн не мог этого терпеть, ему для работы необходимы были тишина и спокойствие, возможность запереть дверь была для него жизненно необходимой. Ему очень захотелось уйти.

Окончательно же реализовать свое намерение заставила Унгерманна следующая неприятность. В июле 1974 года настала его очередь воспользоваться льготами на несколько тысяч акций Intel. Согласно правилам опциона, действовавшим в то время, сотрудники, получавшие право распоряжаться своими льготными акциями, не могли сразу же их продать. Они должны были держать акции, по крайней мере, один рабочий день, прежде чем начать распоряжаться ими, так как сам процесс передачи не мог произойти немедленно.

Чтобы воспользоваться льготой на акции, Унгерманн занял 100 тыс. дол. в день, когда стоимость акции Intel на рынке колебалась в пределах от 60 до 70 дол. На эти деньги он мог приобрести 5 тыс. акций по льготной цене 20 дол. и получить таким образом 40 дол. с каждой акции. Однако, когда он собрался продать их, новости о надвигающемся спаде в электронной индустрии привели к падению котировок акций компании до 16 дол. То есть, вместо того, чтобы получить 200 тыс. дол. дохода, он должен был теперь сам выложить 20 тыс. дол. Ему пришлось продать "Порше", чтобы отдать взятые в долг деньги, и еще несколько лет жить очень экономно. Кроме того, спад в электронной промышленности немедленно отразился на его побочном бизнесе, так как многие компании, использовавшие его пакет логических программ, вынуждены были затянуть пояса и отказаться от проектов до лучших времен.

Итак, это случилось: спорный патент и неудачная игра на рынке акций. Унгерманн жаловался Фаггину, а Фаггин жаловался Унгерманну. И так же, как в свое время Нойс и Мур организовали Intel, разочаровавшись в своей работе в Fairchild, так и эти два молодых инженера решили оставить Intel и начать собственное дело.

Когда Фаггин подал свое уведомление об увольнении, первый ответ компании состоял в том, что, если он готов остаться, ему сделают очень неплохие предложения. Фаггин ответил, что его это не интересует. От готов был отработать положенные три месяца, если компания пожелает, однако его решение об уходе было окончательным.

Незадолго до ухода Фаггин был вызван в офис Гроува. Гроув недавно ввел систему "собеседований при увольнении". Некоторые сотрудники рассматривали их как тревожное напоминание о жизни в странах коммунистического блока, где право покинуть страну было так строго ограничено, что диссидентам, прежде чем сесть в самолет, улетающий на Запад, необходимо было получить выездную визу. На самом деле эти собеседования не были столь зловещими; просто Гроув считал, что, если талантливый инженер решил уволиться, от него всегда можно узнать нечто полезное. Увольнение являлось выражением резкой критики того, как Intel вела свои дела. Имело смысл попытаться найти способ изменить что-то, чтобы не повторять ошибок и не терять других сотрудников.

В случае с Фаггином, однако, говорить особо было не о чем. Гроув в деталях знал все о его конфликте с Вадажем, о его недовольстве подходом Гроува к дисциплине, о том, как его задело присвоение его изобретения. Фаггин мог только сказать, что собирается работать с Унгерманном и планирует заниматься микропроцессорами. Он был так занят в последние месяцы, сказал он, что не имел возможности точно решить, что он будет делать.